Электронная книга Общественный договор | The Social Contract | Du contrat social
Если не работает, попробуйте выключить AdBlock
Вы должны быть зарегистрированы для использования закладок
Информация о книге
Полное название трактата « «Общественный договор или Принципы политического права». Этот трактат стал не только одним из основных текстов мировой политической философии, утверждающим принципы суверенитета народа, поддерживающим концепцию свободы, равенства и братства; он стал поворотным пунктом современности.
Его текст вдохновил политические реформы и революции не только во Франции, но и по всей Европе. Прежде всего, Руссо выступил против идеи, что монархия имеет божественную природу. Философ утверждал, что только народ является истинным источником права.
Иллюстрации
Произведение Общественный договор полностью
Читать онлайн Общественный договор
По мере того, как век американского величия подходит к концу, величественный Филип Рот предлагает вашему вниманию роман неискусного величия, подводя итог всем обещаниям 20-го века: о всеобщем процветании, общественном порядке, и внутреннего благополучия.
Главный герой романа, получивший прозвище «Швед», талантливый спортсмен в средней школе, растет и процветает в послевоенные годы, женится на красавице, бывшей мисс Нью-Джерси, наследует от отца перчаточную фабрику, живет в большом доме в идиллической деревушке Старый Римрок.
Иван III, получивший в истории имя Иван Великий – основоположник государства Российского, объединитель разрозненных княжеств в страну под единым управлением.
Сын Василия Темного, внук Дмитрия Донского, Василий великий соединял в себе хитрость и мудрость, стратегический талант и безжалостность в достижении цели, умение идти на компромисс и глубокое знание человеческой природы.
Один из первых антифашистских романов, опубликованный в послевоенной Германии. Основан на реальных событиях и представляет собой обстоятельный портрет берлинской жизни во времена нацизма.
История мужества и непокорности простой семейной пары, которая решает продемонстрировать свою антифашистскую позицию после гибели сына на фронте.
Не имея никакой иной силы, кроме взаимной поддержки и собственной скорби, они противостоят могущественным силам третьего рейха, они дают ход простой в исполнении подпольной компании сопротивления, которая приводит в ярость не только гестапо, но и перепуганных соседей, и циничных стучакей, готовых обнаружить их в любой момент.
Теория общественного договора руссо читать
Об Общественном договоре, или Принципы политического Права
Об Общественном договоре, или Принципы политического Права
Перевод с франц. А.Д. Хаютина и В.С. Алексеева-Попова.
* Мы расскажем о справедливых законах, основанных на договоре. Верг.[илий]. Энеида, XI, [321] (лат.).]
Поскольку я рожден гражданином свободного Государства и членом суверена (4), то, как бы мало ни значил мой голос в общественных делах, права подавать его при обсуждении этих дел достаточно, чтобы обязать меня уяснить себе их сущность, и я счастлив, что всякий раз, рассуждая о формах Правления, нахожу в моих розысканиях все новые причины любить образ Правления моей страны.
Глава I ПРЕДМЕТ ЭТОЙ ПЕРВОЙ КНИГИ
Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах (5). Иной мнит себя повелителем других, что не мешает ему быть рабом в большей еще мере, чем они (6). Как совершилась эта перемена? Не знаю. Что может придать ей законность? Полагаю, что этот вопрос я смогу разрешить.
Глава II О ПЕРВЫХ ОБЩЕСТВАХ
Гроций отрицает, что у людей всякая власть устанавливается для пользы управляемых (8): в качестве примера он приводит рабство*. Чаще всего в своих рассуждениях он видит основание права в существовании соответствующего факта. Можно было бы применить методу более последовательную, но никак не более благоприятную для тиранов.
По мнению Гроция, стало быть, неясно, принадлежит ли человеческий род какой-нибудь сотне людей или, наоборот, эта сотня людей принадлежит человеческому роду и на протяжении всей своей книги он, как будто, склоняется к первому мнению. Так же полагает и Гоббс (9). Таким образом человеческий род оказывается разделенным на стада скота, каждое из которых имеет своего вожака, берегущего оное с тем, чтобы его пожирать.
Рассуждение такого Калигулы возвращает нас к рассуждениям Гоббса и Гроция. Аристотель прежде, чем все они (11) говорил также, что люди вовсе не равны от природы, но что одни рождаются, чтобы быть рабами, а другие господами.
Аристотель был прав; но он принимал следствие за причину. Всякий человек, рожденный в рабстве, рождается для рабства; ничто не может быть вернее этого. В оковах рабы теряют все, вплоть до желания от них освободиться (13), они начинают любить рабство, подобно тому, как спутники Улисса (14) полюбили свое скотское состояние*.
Итак, если существуют рабы по природе, так только потому, что существовали рабы вопреки природе. Сила создала первых рабов, их трусость сделала их навсегда рабами.
Я ничего не сказал ни о короле Адаме, ни об императоре Ное (15), отце трех великих монархов, разделивших между собою весь мир, как это сделали дети Сатурна (16), в которых иногда видели этих же монархов. Я надеюсь, что мне будут благодарны за такую мою скромность; ибо, поскольку я происхожу непосредственно от одного из этих государей и, быть может, даже от старшей ветви, то, как знать, не оказался бы я после проверки грамот вовсе даже законным королем человеческого рода? Как бы там ни было, никто не станет отрицать, что Адам был властелином мира, подобно тому, как Робинзон (17) властелином своего острова, пока он оставался единственным его обитателем, и было в этом безраздельном обладании то удобство, что монарху, прочно сидевшему на своем троне, не доводилось страшиться ни мятежей, ни войн, ни заговорщиков.
Глава III О ПРАВЕ СИЛЬНОГО
Теория общественного договора руссо читать
Об Общественном договоре, или Принципы политического Права
Этот небольшой трактат извлечен мною из более обширного труда (1), который я некогда предпринял, не рассчитав своих сил, и давно уже оставил. Из различных отрывков, которые можно было извлечь из того, что было написано, предлагаемый ниже – наиболее значителен, и, как показалось мне, наименее недостоин внимания публики. Остальное уже более не существует. Мы расскажем о справедливых законах, основанных на договоре. Верг.[илий]. Энеида, XI, [321] (лат.).]
Я хочу исследовать, возможен ли в гражданском состоянии какой-либо принцип управления, основанного на законах и надежного, если принимать людей такими, каковы они, а законы – такими, какими они могут быть (2). В этом Исследовании я все время буду стараться сочетать то, что разрешает право, с тем, что предписывает выгода, так, чтобы не оказалось никакого расхождения между справедливостью и пользою (3).
Я приступаю к делу, не доказывая важности моей темы. Меня могут спросить: разве я государь или законодатель, что пишу о политике. Будь я государь или законодатель, я не стал бы терять время на разговоры о том, что нужно делать, – я либо делал бы это, либо молчал.
Поскольку я рожден гражданином свободного Государства и членом суверена (4), то, как бы мало ни значил мой голос в общественных делах, права подавать его при обсуждении этих дел достаточно, чтобы обязать меня уяснить себе их сущность, и я счастлив, что всякий раз, рассуждая о формах Правления, нахожу в моих розысканиях все новые причины любить образ Правления моей страны.
Глава I ПРЕДМЕТ ЭТОЙ ПЕРВОЙ КНИГИ
Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах (5). Иной мнит себя повелителем других, что не мешает ему быть рабом в большей еще мере, чем они (6). Как совершилась эта перемена? Не знаю. Что может придать ей законность? Полагаю, что этот вопрос я смогу разрешить.
Если бы я рассматривал лишь вопрос о силе и результатах ее действия, я бы сказал: пока народ принужден повиноваться и повинуется, он поступает хорошо; но если народ, как только получает возможность сбросить с себя ярмо, сбрасывает его, – он поступает еще лучше; ибо, возвращая себе свободу по тому же праву, по какому ее у него похитили, он либо имеет все основания вернуть ее, либо же вовсе не было оснований ее у него отнимать. Но общественное состояние – это священное право, которое служит основанием для всех остальных прав. Это право, однако, не является естественным; следовательно, оно основывается на соглашениях. Надо выяснить, каковы эти соглашения. Прежде чем приступить к этому, я должен обосновать те положения, которые я только что выдвинул.
Глава II О ПЕРВЫХ ОБЩЕСТВАХ
Самое древнее из всех обществ и единственное естественное – это семья (7). Но ведь и в семье дети связаны с отцом лишь до тех пор, пока нуждаются в нем. Как только нужда эта пропадает, естественная связь рвется. Дети, избавленные от необходимости повиноваться отцу, и отец, свободный от обязанности заботиться о детях, вновь становятся равно независимыми. Если они и остаются вместе, то уже не в силу естественной необходимости, а добровольно; сама же семья держится лишь на соглашении.
Эта общая свобода есть следствие природы человека. Первый ее закон самоохранение, ее – первые заботы те, которыми человек обязан самому себе, и как только он вступает в пору зрелости, он уже только сам должен судить о том, какие средства пригодны для его самосохранения, и так он становится сам себе хозяином.
Таким образом, семья – это, если угодно, прообраз политических обществ, правитель – это подобие отца, народ – детей, и все, рожденные равными и свободными, если отчуждают свою свободу, то лишь для своей же пользы. Вся разница в том, что в семье любовь отца к детям вознаграждает его за те заботы, которыми он их окружает, – в Государстве же наслаждение властью заменяет любовь, которой нет у правителя к своим подданным.
Гроций отрицает, что у людей всякая власть устанавливается для пользы управляемых (8): в качестве примера он приводит рабство*. Чаще всего в своих рассуждениях он видит основание права в существовании соответствующего факта. Можно было бы применить методу более последовательную, но никак не более благоприятную для тиранов. “Ученые розыскания о публичном праве часто представляют собою лишь историю давних злоупотреблений, и люди совершенно напрасно давали себе труд слишком подробно их изучать”. – (Трактат (12) о выгодах Фр [анции] в сношениях с ее соседями г-на маркиза д’А[ржансона], напечатанный у Рея в Амстердаме). Именно это и сделал Гроций.
По мнению Гроция, стало быть, неясно, принадлежит ли человеческий род какой-нибудь сотне людей или, наоборот, эта сотня людей принадлежит человеческому роду и на протяжении всей своей книги он, как будто, склоняется к первому мнению. Так же полагает и Гоббс (9). Таким образом человеческий род оказывается разделенным на стада скота, каждое из которых имеет своего вожака, берегущего оное с тем, чтобы его пожирать.
Подобно тому, как пастух – существо высшей природы по сравнению с его стадом, так и пастыри людские, кои суть вожаки людей, – существа природы высшей по отношению к их народам. Так рассуждал, по сообщению Филона (10), император Калигула, делая из такой аналогии тот довольно естественный вывод, что короли – это боги, или что подданные – это скот.
Рассуждение такого Калигулы возвращает нас к рассуждениям Гоббса и Гроция. Аристотель прежде, чем все они (11) говорил также, что люди вовсе не равны от природы, но что одни рождаются, чтобы быть рабами, а другие господами.
Аристотель был прав; но он принимал следствие за причину. Всякий человек, рожденный в рабстве, рождается для рабства; ничто не может быть вернее этого. В оковах рабы теряют все, вплоть до желания от них освободиться (13), они начинают любить рабство, подобно тому, как спутники Улисса (14) полюбили свое скотское состояние*. См. небольшой трактат Плутарха, озаглавленный: О разуме бессловесных. Уступать силе – это акт необходимости, а не воли; в крайнем случае, это акт благоразумия. В каком смысле может это быть обязанностью?
Итак, если существуют рабы по природе, так только потому, что существовали рабы вопреки природе. Сила создала первых рабов, их трусость сделала их навсегда рабами.
Я ничего не сказал ни о короле Адаме, ни об императоре Ное (15), отце трех великих монархов, разделивших между собою весь мир, как это сделали дети Сатурна (16), в которых иногда видели этих же монархов. Я надеюсь, что мне будут благодарны за такую мою скромность; ибо, поскольку я происхожу непосредственно от одного из этих государей и, быть может, даже от старшей ветви, то, как знать, не оказался бы я после проверки грамот вовсе даже законным королем человеческого рода? Как бы там ни было, никто не станет отрицать, что Адам был властелином мира, подобно тому, как Робинзон (17) властелином своего острова, пока он оставался единственным его обитателем, и было в этом безраздельном обладании то удобство, что монарху, прочно сидевшему на своем троне, не доводилось страшиться ни мятежей, ни войн, ни заговорщиков.
Глава III О ПРАВЕ СИЛЬНОГО
Самый сильный никогда не бывает настолько силен, что бы оставаться постоянно повелителем, если он не превратит своей силы в право, а повиновения ему – в обязанность. Отсюда – право сильнейшего; оно называется правом как будто в ироническом смысле, а в действительности его возводят в принцип. Но разве нам никогда не объяснят смысл этих слов? Сила – это физическая мощь, и я никак не вижу, какая мораль может быть результатом ее действия.
Предположим на минуту, что так называемое право сильнейшего существует. Я утверждаю, что в результате подобного предположения получится только необъяснимая галиматья; ибо, если это сила создает право, то результат меняется с причиной, то есть всякая сила, превосходящая первую, приобретает и права первой. Если только возможно не повиноваться безнаказанно, значит возможно это делать на законном основании, а так как всегда прав самый сильный, то и нужно лишь действовать таким образом, чтобы стать сильнейшим. Но что же это за право, которое исчезает, как только прекращается действие силы? Если нужно повиноваться, подчиняясь силе, то нет необходимости повиноваться, следуя долгу; и если человек больше не принуждается к повиновению, то он уже и не обязан это делать. Отсюда видно, что слово “право” ничего не прибавляет к силе. Оно здесь просто ничего не значит.
Согласимся же, что сила не творит право и что люди обязаны повиноваться только властям законным. Так перед нами снова возникает вопрос, поставленный мною в самом начале.
Раз ни один человек не имеет естественной власти над себе подобными и поскольку сила не создает никакого права, то выходит, что основою любой законной власти среди людей могут быть только соглашения.
Если отдельный человек, говорит Гроций (20), может, отчуждая свою свободу, стать рабом какого-либо господина, то почему же не может и целый народ, отчуждая свою свободу, стать подданным какого-либо короля? Здесь много есть двусмысленных слов, значение которых следовало бы пояснить; ограничимся только одним из них – “отчуждать”. Отчуждать – это значит отдавать или продавать (21). Но человек, становящийся рабом другого, не отдает себя; он, в крайнем случае, себя продает, чтобы получить средства к существованию. Но народу – для чего себя продавать? Король не только не предоставляет своим подданным средства к существованию, более того, он сам существует только за их счет, а королю, как говорит Рабле (22), немало надо для жизни. Итак, подданные отдают самих себя с условием, что у них заберут также их имущество? Я не вижу, что у них останется после этого.
Скажут, что деспот обеспечивает своим подданным гражданский мир. Пусть так, но что же они от этого выигрывают, если войны, которые им навязывает его честолюбие, если его ненасытная алчность, притеснения его правления разоряют их больше, чем это сделали бы их раздоры? Что же они
Жан-Жак Руссо Об общественном договоре
Жан-Жак Руссо «Об общественном договоре»
«Чем больше растягивается связь общественная, тем более она слабеет: и вообще, Государство малое относительно сильнее большего… Управление становится более обременительным по мере того как умножаются его ступени. Ибо в каждом городе есть прежде всего свое управление, которое оплачивается народом; в каждом округе свое, также оплачиваемое народом; то же в каждой провинции, затем идут крупные губернаторства, наместничества и вице-королевства, содержание которых обходится все дороже по мере того, как мы поднимаемся выше, и при том все это за счет того же несчастного народа; наконец наступает череда высшего управления, которое пожирает все.
Такие неумеренные поборы истощают подданных: они не только управляются лучше всеми этими различными органами управления, они управляются хуже, чем, если бы над ними был только один его орган.
Правители обременены делами, ничего не видят собственными глазами. Государством управляют чиновники. И вот уже необходимы особые меры для поддержания авторитета центральной власти, потому что столько ее представителей в отдельных местах стремиться либо ее обмануть, либо выйти из подчинения ей; эти меры поглощают все заботы общества; уже нет сил заботиться о счастье народа, их едва хватает для защиты его в случае нужды; так организм ставши непомерно большим, разлагается и погибает, раздавленный своею собственной тяжестью».
Комментарий: Как видим, Жан-Жак Руссо еще до жизни Маркса и Энгельса дал четкое определение Государству, как организме саморазрушающемся. Найденная ним закономерность не утрачивает своей актуальности в будущем на протяжении веков. Мы можем видеть сегодня то же самое. Распадение империй (римской, советской) как больших государств. Можем видеть само государство, где управление ним находится в руках чиновников, и главы государств становятся зависимыми от экономического управления теми же чиновниками, т.е становятся как бы марионетками. А исполнительную власть берет в руки бюрократия, которая исполнение закона продвигает путем шантажного вымогательства материальных благ, подрывая этим экономику страны, и несет собой разрушение государства. Закон о неприкосновенности высших регионов власти или чиновничества дает свободу действий им преступленческого характера, что противоречит законам большого государства, где, напротив, должны существовать законы ограничения действий чиновничества и их наказуемости за нарушение этих ограничений.
Тенденция последнего времени об организации всемирного государства со всемирным правительством, надо полагать, если и образуется, то просуществует недолго. Напротив, она породит обратный процесс, все большее раздробление на отдельные еще более мелкие государства, породит освободительные войны, революции и т.д. (О.С.)
«Здоровье и прочное устройство – это первое к чему следует стремиться и должно больше рассчитывать на силу, порождаемую хорошим образом правления, нежели на средства большой территорией. Все пороки любого общества первым долгом и наиболее обременительно ложатся на женщину, из-за ее чуткой натуры, малой силы и все же очень выносливой».
Комментарий: Кто не согласится, особенно женщины, с последним изречением философа и мыслителя 18 века Жан-Жаком Руссо? Мы хорошо знаем, как благодаря женщинам народ вынес голод, блокады, трудное военное время. Благодаря женщинам народ выжил и во времена распада Союза советов и построения отдельных государств в их переходной трудно –экономический путь. Благодаря женщинам выживает народ и сейчас во время капиталистического хаоса, когда женщина умеет поддержать мужчину в кризисные экономические и другие времена. Мужчина при неудачах первым долгом прибегает к спиртному и спивается, женщина, напротив может мобилизироваться своей выносливостью и предприимчивостью. Кто не согласен с этими утверждениями, может привести доказательства обратного, но не единичные, а глобальные. (О.С.)
«Легче завоевать, чем управлять. С помощью соответствующего рычага можно одним пальцем поколебать мир, но чтобы поддерживать его, необходимы плечи Геркулеса».
Создав новую власть с помощью легкого рычага – массы народа, загипнотизировав ее общественным явлением месмеризма, власть не смогла удержать правление и сникла как увядший бутон, не расцвев, и не давший никаких плодов. (Об оранжевой революции в Украине и ее президентах). (О.С.)
«Что сказать о таком враче, который обещает чудеса, а все его искусство в том, чтобы призывать больного к терпению».
Именно на таком терпении мы прожили семьдесят лет и не построили нужного социалистического общества, а о коммунистическом и мечтать не приходится. Здесь сказалось много причин, которые теперь вскрываются, но главная из них – огромное по величине централизованное государство и несовершенство человеческого разума, а также природная закономерность существования человека на земле с его пороками, которые не заметно делают свое дело, как бы человек не старался уйти от них. (О.С.)
«Рассеянные повсюду члены Правительства служат ему точками опоры, чтобы воздействовать на народ издалека, но у него нет никакой точки опоры, чтобы воздействовать непосредственно на самих этих членов».
А здесь Жан-Жак Руссо не прав. Наверное, в его веке не было столько чиновников, как в 20-м столетии. Точкой поры правительств воздействия на каждого члена общества является бюрократия! В 21-м веке она стала вообще властью и над правительством, заставляя его манипулировать законами, которые становятся не во благо народа, а тех же чинуш и самого правительства. (О.С.)
«Есть два общих пути, по которым всякое Правительство может перерождаться, именно: когда оно сосредотачивается, или когда Государство распадается».
«Распад Государства может произойти двумя путями: во-первых, когда государь больше не управляет Государством сообразно с законами и когда он узурпирует верховную власть». (Узурпирует – тиранит или правит с помощью насилия, не считаясь со справедливостью и законами. О.С.).
«Тогда происходят примечательные изменения: не Правительство, а Государство сжимается; т.е. большое Государство распадается и в нем образуется другое Государство, состоящее только из членов правительства и являющееся по отношению к остальному народу лишь его господином и тираном. Правительство узурпирует суверенитет, общественное соглашение разорвано, и все простые граждане по-праву, возвращаясь к своей естественной свободе, принуждены, а не обязаны повиноваться»
О смерти политического организма.
«Политический организм также, как и организм человека, начинает умирать и несет в себе самом причины своего разрушения. Организм человека – это произведение природы; устройство государства – это произведение искусства. От людей не зависит продление срока их жизни, от них зависит продлить жизнь Государства настолько, сколько возможно, дав ему наилучшее устройство, какое оно только может иметь. И самым лучшим образом устроенное Государство когда-нибудь перестанет существовать, но позже чем другие, если никакой непредвиденный случай не приведет его к преждевременной гибели».
Как уже отмечалось мной в предыдущих статьях, что если «устройство Государства – это произведение искусства», то это устройство полностью зависит от развитости ума, таланта, образования, развитии высокой человеческой морали, т. е. от человека. И если направить развитие и воспитание человека искусства, то рано или поздно человечество сможет создать себе хорошо устроенное общество, вопреки всем утопическим мировоззрениям. (О.С.)
«Чем лучше устроено Государство, тем больше в умах граждан заботы естественные дают ему перевес над заботами личными. Там даже гораздо меньше личных забот, ибо, поскольку сумма общего блага составляет белее значительную часть блага каждого индивидуума, то последнему приходится меньше добиваться его путем собственных усилий. В хорошо управляемой Гражданской общине каждый летит на собрания; при дурном Правлении никому не хочется и шагу сделать, чтобы туда отправиться, т.к. никого не интересует, что там делается, ибо заранее известно, что общая воля в них не возобладает».
Это явление мы прекрасно видели и испытали на собраниях всех ступеней при нашем социалистическом устройстве в 20 веке. (О.С.)
«Хорошие законы побуждают создавать еще лучшие, дурные – влекут за собой еще худшие».
Но как определить лучший или худший закон? Конечно, по поведению и реагированию на него народа или членов этого общества. (О.С.)
Об общественном договоре
Об общественном договоре
Этот небольшой трактат извлечен мною из более обширного труда (1),
который я некогда предпринял, не рассчитав своих сил, и давно уже оставил.
Из различных отрывков, которые можно было извлечь из того, что было
наименее недостоин внимания публики. Остальное уже более не существует.
* Мы расскажем о справедливых законах, основанных на договоре.
Вергилий. Энеида, XI, [321] (лат.).]
Я хочу исследовать, возможен ли в гражданском состоянии какой-либо
принцип управления, основанного на законах и надежного, если принимать людей
Исследовании я все время буду стараться сочетать то, что разрешает право, с
тем, что предписывает выгода, так, чтобы не оказалось никакого расхождения
между справедливостью и пользою (3).
Я приступаю к делу, не доказывая важности моей темы. Меня могут
спросить: разве я государь или законодатель, что пишу о политике. Будь я
государь или законодатель, я не стал бы терять время на разговоры о том, что
Поскольку я рожден гражданином свободного Государства и членом суверена
(4), то, как бы мало ни значил мой голос в общественных делах, права
подавать его при обсуждении этих дел достаточно, чтобы обязать меня уяснить
себе их сущность, и я счастлив, что всякий раз, рассуждая о формах
Правления, нахожу в моих розысканиях все новые причины любить образ
Правления моей страны.
ПРЕДМЕТ ЭТОЙ ПЕРВОЙ КНИГИ
Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах (5). Иной мнит себя
повелителем других, что не мешает ему быть рабом в большей еще мере, чем они