Иммануил Кант
Кант о красоте и эстетике
Чем прекрасное отличается от возвышенного, можно ли спорить о вкусах и что значит быть гением? В этой части узнаем, что Кант думал о красоте.
Поговорим об идеях, которые Кант изложил в еще одном большом произведении «Критика способности суждения». Эстетика Канта часто недооценивается, но на самом деле она оказала огромное влияние на развитие европейской культуры и искусства.
😍 Красота — целесообразность без цели. Что мы имеем в виду, когда говорим, что картина прекрасная? Прекрасная женщина или прекрасный цветок? Прежде всего, Кант говорит, что суждения о прекрасном бескорыстны. Мы не можем до конца отдавать себе отчет, чем именно мы восхищаемся, но мы, как будто видим в том, чем восхищаемся, какую-то целесообразность, как будто бы есть какая-то высокая цель, ради которой это прекрасное существует в этом мире. Но какая цель, мы понять не можем. Если бы мы могли свести эту цель к утилитарным признакам, к простой полезности, то исчезла бы эстетика, исчезло бы прекрасное. По Канту красота — целесообразность без цели.
🌷 Почему мы любуемся цветами? В цветах нет никакой пользы, но все равно они прекрасны. «Красота — это вечность, длящаяся мгновение», как сказал Альбер Камю. В цветах нет никакой цели, но в них, как будто бы есть обещание высокой цели.
☺️ Прекрасное — символ доброго. Другое определение прекрасного у Канта звучит так: прекрасное — это символ доброго. В понятии доброго и благого содержится всеобщность, законы и правила. Например, категорический императив — четкое и ясное правило, которое определяет, какие поступки являются добрыми, благими, верными. Про доброго человека мы говорим — он добрый, хороший, потому что он следует категорическому императиву. Мы называем его хорошим, потому что в его поступках проявляется какое-то правило и понимаем это правило. Когда мы называем человека прекрасным, это отчасти похоже на то, как мы называем его добрым. В красоте есть обещание чего-то большего, обещание какой-то высокой цели без ее понимания, какая это цель. Красота — это всегда обещание добра, получается, что прекрасное — это символ доброго.
😠 Может ли красивый человек быть злым? Да, красивые люди бывают злыми. В той степени, в которой человек прекрасен, в нем содержится обещание добра. Прекрасное в чистом виде с неизбежностью указывает на что-то доброе, высокое, чистое, светлое. Но прекрасное в реальной жизни может оказаться недобрым, обещание добра может быть не выполнено, мы ждем от прекрасного, что оно будет еще и добрым, благим, но наши ожидания могут не оправдаться.
В чем разница между прекрасным и возвышенным?
🌊 Возвышенное — очень сильное эстетическое ощущение. Если прекрасное возникает там, где мы имеем дело с чем-то соразмерным человеку, возвышенное возникает, когда человек ощущает, что он имеет дело с чем-то, что далеко превосходит его масштабы. Возвышенное — это прекрасное, спроецированное на бесконечность.
Кант выделяет два вида возвышенного👇
1️⃣🌌 Математическое возвышенное возникает, когда человек имеет дело с чем-то, что превышает его масштабы пространственно или количественно. Например, когда мы смотрим ночью на звездное небо, мы чувствуем себя ничтожно на его фоне — эта бесконечность завораживает. Нельзя сказать, что это красиво, это именно возвышенно.
2️⃣🌪 Динамическое возвышенное возникает, когда человек имеет дело с чем-то, что превосходит его не численно, а по силе. Это может быть буйство стихии — ураган, шторм, землетрясение.
😨 Возвышенное часто граничит с ужасным. Когда мы одновременно восхищаемся и боимся, рождается возвышенное.
🙋🏻♂️ Возвышенными могут быть не только природа или стихия, но и человеческие поступки. Когда мы любуемся человеческими поступками и видим в них что-то возвышенное, мы называем их подвигом.
🖼 Вся эстетика романтизма — это эстетика не прекрасного, а возвышенного, на грани прекрасного и ужасного. Эстетика бури внутри человека, смятения чувств, дерзаний, попыток превзойти себя самого, сделать невозможное. Можно сказать, что Кант фактически стоит у истоков эстетики романтизма.
В «Критике способности суждения» Кант дает ответ на вопрос, который не теряет своей актуальности и сегодня — можно ли спорить о вкусах?
🤝 Суждение — соединение общего с единичным. Когда мы говорим, что человек добрый или яблоко вкусное, мы подводим конкретный пример под общее понятие. Для Канта способность суждения в чистом виде проявляется в суждениях вкуса. Когда мы говорим «это трагично, а это комично, это безобразно, а это возвышенно», мы выносим суждение вкуса.
🗯 Можно ли спорить о вкусах? Говорят, что о вкусах не спорят, потому что существует огромное количество способов подводить единичное под общее. Кант утверждает, что о вкусах спорить бессмысленно, но, с другой стороны, он обращает внимание на то, что мы спорим о них постоянно. Откуда в нас это желание отстаивать свое суждение, если с ним кто-то не согласен, почему нам так хочется спорить? Кант отвечает на этот вопрос следующим образом.
🤯 Антиномия суждения вкуса. В суждение вкуса заложено притязание на всеобщность, Кант называет это антиномией суждения и вкуса (антиномия — столкновение двух противоположных законов, неразрешимое противоречие). С одной стороны, о вкусах спорить невозможно, а с другой стороны, о вкусах мы будем спорить всегда, потому что так устроено суждение вкуса. Как только мы называем что-то прекрасным, это уже больше чем просто эмоция, в этом суждении выражается приверженность какой-то ценности. В суждении вкуса есть притязание на всеобщность, которое невозможно подтвердить и обосновать. В той мере, в которой есть притязание на всеобщность, неизбежно возникает желание спорить.
Краткий словарь по эстетике
Различные ощущения приятного или неприятного основываются не столько на свойстве внешних вещей, возбуждающих эти ощущения, сколько на присущем каждому человеку чувстве удовольствия или неудовольствия от этого возбуждения. Этим объясняется, что одни люди испытывают радость по поводу того, что у других вызывает отвращение; этим же объясняется, что любовная страсть часто остается загадкой для всех окружающих или что один ненавидит то, к чему другой совершенно равнодушен. Сфера наблюдений этих особенностей человеческой природы простирается очень далеко и таит в себе еще множество открытий, столь же привлекательных, сколь и поучительных. Здесь я обращу внимание лишь на некоторые пункты, особенно, как нам кажется, выделяющиеся в данной области, и взгляну на них больше глазами наблюдателя, чем философа.
Так как человек чувствует себя счастливым, лишь поскольку он удовлетворяет какую-нибудь склонность, то чувство, делающее его способным испытывать большое удовольствие, не нуждаясь для этого в исключительных талантах, имеет, конечно, немаловажное значение. Тучные люди, для которых самый остроумный автор — это их повар, чьи изысканные произведения хранятся в их погребе, будут по поводу пошлой непристойности и плоской шутки испытывать такую же пылкую радость, как и та, которой гордятся люди более благородных чувств. Ленивый человек, любящий слушать чтение книги потому, что при этом можно прекрасно заснуть; купец которому все удовольствия кажутся глупыми, за исключением того, которое делец испытывает, когда он составляет смету своей торговой прибыли; тот, кто любит другой пол лишь в той мере, в какой он причисляет его к предметам, годным для употребления; любитель охоты, охотится ли он за мухами, как Домициан, или за дикими животными, как А… — у всех этих людей есть чувство, делающее их способными наслаждаться каждого на свой лад; им незачем для этого завидовать другим, и они могут при этом не составлять о других определенного представления; однако в данное время мое внимание обращено не на чувство таких людей. Существует еще одно чувство, более тонкое; оно называется так или потому, что его можно испытывать более длительное время без пресыщения и истощения; или потому, что оно предполагает, так сказать, некоторую возбудимость души, делающую ее способной к добродетельным порывам; или же потому, что оно свидетельствует о талантах и превосходстве духа, тоща как названные выше чувства бывают и при полном отсутствии мыслей. Одну сторону именно этого чувства я и хочу рассмотреть. Но я исключаю отсюда ту склонность, которая обращена на глубокое проникновение ума, а также то возбуждение, к которому был способен такой человек, как Кеплер, когда он, как сообщает Бейль, заявил, что ни одного своего открытия он не отдал бы за целое княжество. Подобного рода чувство слишком тонко, чтобы оно могло быть темой настоящего очерка, касающегося лишь того чувства, к которому способны и более обыкновенные люди.
Имеется преимущественно два вида более тонкого чувства, которое мы хотим здесь рассмотреть: чувство возвышенного и чувство прекрасного. Оба чувства возбуждают приятное, но весьма различным образом. Вид гор, снежные вершины которых поднимаются над облаками, изображение неистовой бури или описание ада у Мильтона вызывают удовольствие, связанное, однако, с некоторым страхом. Вид покрытых цветами лугов и долин с бегущими по ним ручьями и пасущимися на них стадами, описание рая или гомеровское изображение женских прелестей также вызывают приятное чувство, но радостное и веселое. Чтобы первое из упомянутых здесь впечатлений имело надлежащую силу, мы должны обладать чувством возвышенного; для того же, чтобы как следует насладиться вторым, необходимо иметь чувство прекрасного. Высокие дубы и уединенные тени священной рощи возвышенны, цветочные клумбы, низкая изгородь и затейливо подстриженные деревья прекрасны. Ночь возвышенна, день прекрасен. Спокойная тишина летнего вечера, когда мерцающий свет звезд пробивается сквозь ночные тени и светит одинокая луна, постепенно вызывает у натур, обладающих чувством возвышенного, глубокое чувство приязни, презрения к земному, ощущение вечности. Сияющий день внушает деловое рвение и чувство веселья. Возвышенное волнует, прекрасное привлекает. Выражение лица человека, охваченного чувством возвышенного, серьезно, иногда неподвижно и полно удивления. Сильное ощущение прекрасного, напротив, возвещает о себе блеском веселья в глазах, улыбкой и порой шумной радостью. Возвышенное в свою очередь бывает различного рода. Иногда этому чувству сопутствует некоторый страх или даже грусть в иных случаях — лишь спокойное изумление, еще в других — сознание возвышенной красоты. Первое я хотел бы назвать устрашающе-возвышенным, второе — благородным, третье — великолепным. Глубокое одиночество возвышенно, но оно чем-то устрашает.
Поэтому огромные, обширные пустыни, как, например, необъятная пустыня Шамо в Центральной Азии, всегда давали повод к тому, чтобы населять их страшными тенями, домовыми и привидениями.
Возвышенное всегда должно быть значительным, прекрасное может быть и малым. Возвышенное должно быть простым, прекрасное может быть нарядным и изысканным. Большая высота вызывает чувство возвышенного, как и большая глубина, однако чувство, вызываемое такой глубиной, сопровождается ощущением ужаса; чувство же, вызываемое высотой, — изумлением; и именно поэтому первое ощущение может быть устрашающе-возвышенным, а второе — благородным. Вид египетских пирамид, как рассказывает Хассельквист, производит на нас гораздо большее впечатление, чем все описания, однако устройство их просто и благородно. Церковь Св. Петра в Риме великолепна. Так как на здании ее, величественном и простом, красота, например золото, мозаика и т. п., распределена так, что ощущение возвышенного все же преобладает, то и самый предмет называется великолепным. Арсенал должен быть благороден и прост, замок правителя — великолепен, загородный дворец — красив и наряден.
Длительность возвышенна. Если она относится к прошедшим временам, она благородна. Если же предвидят ее в необозримом будущем, она пугает. Постройки самой далекой древности вызывают благоговение. Описание Галлером вечности будущего вызывает легкий трепет, а его описание вечности прошедшего — немое изумление.
Прекрасное и возвышенное в понимании Иммануила Канта
Классификация суждений по качеству, количеству, отношению и модальности. Формальное определение прекрасного и возвышенного, связь восприятия с волнением при созерцании непривычных предметов. Наделение предметов свободной красотой и чистыми суждениями.
| Рубрика | Философия |
| Вид | контрольная работа |
| Язык | русский |
| Дата добавления | 31.10.2010 |
| Размер файла | 21,3 K |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Прекрасное и возвышенное по И. Канту
Эволюция раннего И. Канта протекала под влиянием Руссо. Книгам французского просветителя он был обязан освобождением от предрассудков кабинетного ученого. Его интересовали многие вопросы собственно человеческого существования. Реальный мирской человек все больше завладевает его вниманием. Кант обнаруживает, что это весьма интересный объект философской рефлексии. Поворот к антропологическим сюжетам он рассматривает как своего рода революцию в мышлении.
Таким образом, Кант считает, что «наслаждение в приятном» и «наслаждение в добром» соединены с интересом, в то время как наслаждение прекрасным, которое определяет суждение вкуса или эстетическое суждение, свободно от всякого интереса.
Кант выявляет два вида красоты: свободную красоту, характеризующуюся только на основе формы и чистого суждения вкуса, и привходящую красоту, основанную на определенном назначении предмета, цели. Предметы, наделенные свободной красотой, не должны быть «жестко правильными»; обычно они содержат нечто, вызывающее непринужденную игру воображения. В этическом плане Кант рассматривает прекрасное как «символ нравственно доброго». И в этом ракурсе осмысления он ставит красоту природы выше красоты искусства. Прекрасное в природе «имеет более высокий смысл», чем в искусстве.
Таким образом, возвышенное Кант в большей мере, чем прекрасное, относит к внутреннему миру человека, полагая, что объекты, несоразмерные со способностями человеческого восприятия, дают мощный эмоциональный толчок душе.
Таким образом, в философии Канта эстетика рассматривается как завершающая часть общей философской системы, замыкающая в единое целое сферы познания («чистого разума») и этики («практического разума»), наводящая мост над пропастью между «областью понятий природы» и «областью понятий свободы».
Природа прекрасна в случае, если ее творения пробуждают идею целесообразности, будто бы они специально созданы для эстетического удовольствия. И наоборот, все создания рук человеческих совершенны в той мере, в которой демонстрируют иллюзию природной органики.
Возвышенное, первоначально рассматриваемое Кантом в узких, количественных рамках, пройдя через купель нравственности, обретает для человека безграничные духовные потенции. Наличие морального закона в каждом из нас создает условия общего для людей наслаждения возвышенным.
Кант подвел итог более чем столетним размышлениям крупнейших умов Европы над проблемой вкуса, поставив эту категорию фактически в качестве главной эстетической категории в своей эстетике. Эстетика у него, как было показано, это наука о суждении вкуса. Вкус же определяется кратко и лаконично, как «способность судить о прекрасном», опираясь не на рассудок, а на чувство удовольствия или неудовольствия.
Кант говорит об эстетическом суждении как о целом и одновременно сталкивает два противоположных определения. Он выдвигает тезис: «суждение вкуса не основывается на понятиях, иначе можно было бы о нем дискутировать» и антитезис: «суждения вкуса основываются на понятиях, иначе о них нельзя было бы спорить». Столкнув две бесспорные истины, Кант не пытается найти формулу, их объединяющую, а разводит их в разные стороны, поясняя, что термин «понятие» употреблен здесь не в одинаковом смысле. В первом случае понятие берется как продукт рассудка, во втором как продукт разума.
Наконец, Кант вплотную приблизился к идее о том, что само понимание искусства, сложившееся в той или иной культуре, время от времени способно перерастать себя, наполняться новыми смыслами, для чего всякий раз требуются новые теории, новые обобщения.
На Ваш взгляд, какая часть воспитательной работы в системе ОВД должна отводиться эстетической культуре? Обоснуйте Вашу позицию на основе кодекса профессиональной этики (глава 5)
Успешное выполнение органами внутренних дел стоящих перед ними задач, совершенствование оперативно-служебной деятельности напрямую связаны с формированием у сотрудников высоких профессионально-нравственных качеств, укреплением морально-психологического климата, дисциплины и законности в служебных коллективах. Это, в свою очередь, требует повышения уровня воспитательной работы с личным составом, выделения приоритетов в системе воспитания личного состава, совершенствования организационно-штатной структуры воспитательных аппаратов и обеспечения их оптимального финансирования.
Специфика самой правоохранительной деятельности, сложность условий ее осуществления, психоэмоциональные и физические перегрузки благоприятствуют сравнительно быстрому развитию профессиональной деформации личности сотрудника ОВД. Несомненно, внутриличностные изменения, происходящие с человеком, отражаются на его поступках, стиле общения, предпочтениях, поведении в целом на службе и в быту.
В 2008 году был принят Кодекс профессиональной этики сотрудника органов внутренних дел РФ, в котором сформированы нравственные установки сотрудников органов внутренних дел, ориентированные на неукоснительное соблюдение Конституции, законов Российской Федерации, верность Присяге, а также повышению морально-психологической устойчивости личного состава, его общей и профессиональной культуры.
Данный кодекс основывается на фундаментальных общечеловеческих и профессиональных нравственных ценностях, требованиях гражданского и служебного долга.
Существенную роль в преодолении профессиональной деформации сотрудников ОВД играет эстетическое воспитание.
Эстетическое воспитание играет большую роль в повышении культуры служебной деятельности, способствует эффективности работы и росту престижа органов внутренних дел. Сейчас нашей стране как никогда нужна не только высокопрофессиональная, но и интеллигентная милиция, которую население уважает и оказывает всяческую поддержку.
Основными принципами эстетического воспитания являются: принцип всеобщности эстетического воспитания и художественного образования, принцип единства эстетического и нравственного воспитания, принцип комплексного воздействия различных видов искусства, принцип творческой самодеятельности работников ОВД.
Принцип всеобщности эстетического воспитания и художественного образования. Чтобы понимать прекрасное, необходима соответствующая подготовка, то есть художественное образование.
Принцип единства эстетического и нравственного воспитания. Сотрудник, который эстетически развит, как правило, является и высоконравственным человеком. И он не позволит себе напиваться, сквернословить, грубить.
Принцип комплексного воздействия различных видов искусства. Эстетически развитый человек должен обладать хотя бы минимумом знаний и различных видов искусства.
Принцип творческой самодеятельности работников ОВД. Необходимо изучать способности своих подчиненных, их увлечения и их всячески поощрять.
Методы эстетического воспитания аналогичны методам нравственного воспитания. К основным из них относятся: убеждение, личный пример, поощрение, принуждение, меры дисциплинарного воздействия.
Итак, в современных условиях значительно возрастают уровень требований к моральному облику и культуре сотрудников органов внутренних дел. Ведь справиться с возросшими задачами способны работники, обладающие не только соответствующим уровнем профессионализма, но и надлежащим уровнем нравственной и эстетической культуры. Эта задача решается в настоящее время в ходе нравственного и эстетического воспитания сотрудников органов внутренних дел.
1. Приказ МВД РФ от 24.12.2008 N 1138 «Об утверждении Кодекса профессиональной этики сотрудника органов внутренних дел Российской Федерации».
Подобные документы
Типичные ситуации нарушения закона достаточного основания. Признаки нелогичности высказываний. Положительные и отрицательные понятия. Определение логических ошибок. Вид суждений (по качеству и количеству, логическому союзу, модальности), их формулы.
контрольная работа [37,5 K], добавлен 30.01.2014
Понятие суждения как формы мышления, отображающей действительно существующие существенные связи и отношения между предметами. Классификация суждений по элементам его структуры: содержанию предиката, качеству связки, объему субъекта и модальности.
контрольная работа [33,9 K], добавлен 06.02.2011
Элементы полной структуры простого суждения. Виды простых суждений по характеру предиката. Объединенная классификация атрибутивных суждений по качеству и количеству. Отношения между понятиями, определение правильность определения и деления понятия.
контрольная работа [174,9 K], добавлен 21.10.2011
реферат [52,2 K], добавлен 22.05.2015
Аналитика прекрасного, возвышенного. Дедукция чистых эстетических суждений. Диалектика эстетической способности суждения. Субъективный принцип способности суждений вкуса. Имперический и интеллектуальный интерес в прекрасном. Антиномия вкуса.
реферат [32,6 K], добавлен 13.06.2002
Суть и разновидности суждений, различение по степени сложности. Качество и количество — важнейшие его логические характеристики. Единство суждения и предложения. Характеристика утвердительных суждений. Виды модальности. Познавательная ценность суждений.
реферат [27,7 K], добавлен 10.02.2009
Знание Канта является коммуникативным минимумом, которым должен владеть каждый современный философ. Эпоха жестоких религиозных войн, в которой жил философ. Трактат Иммануила Канта «К вечному миру», написанный в виде проекта международного договора.
реферат [13,0 K], добавлен 10.02.2009
КАНТ О ВОЗВЫШЕННОМ
Дальнейший этап перехода от природы к сверхчувственному миру обосновывается Кантом в его учении о возвышенном.
Вначале Кант устанавливает общие черты прекрасного и возвышенного. Как прекрасное, так и возвышенное определяется не на основе чувственного удовольствия и не на основе логического суждения, а суждением рефдексии. Поэтому и удовольствие от прекрасного и возвышенного связано не с ощущением приятного и не с определенными понятиями. Однако и по объекту, и по механизму восприятия их, и по чувствам, вызываемым этими объектами, прекрасное и возвышенное различны.
Прекрасное в природе связано с формой предмета, а возвышенное — с бесформенным и чрезмерным. Прекрасное при восприятии соотносится воображением с рассудком, возвышенное — с разумом. Восприятие прекрасного возбуждает игру высших способностей познания — рассудка и воображения, что приводит к “чувству повышения жизнедеятельности”; восприятие же возвышенного, наоборот, подавляет жизнедеятельность человека как природного существа, возбуждая при этом его духовные чувства, стимулирует деятельность его воображения.
Приступая к исследованию возвышенного как эстетической категории, Кант применяет при этом тот же метод, что и при исследовании прекрасного, т. е. рассматривает возвышенное по его качеству, количеству, отношению и модальности. Ибо “как суждение эстетической рефлектирующей способности суждения удовольствие от возвышенного, так же как и от прекрасного, должно быть по количеству общезначимым, по качеству — лишенным интереса, по отношению — давать представление 0 субъективной целесообразности, а по модальности — представлять эту целесообразность как необходимую” (5,252).
Метод рассмотрения возвышенного отличается у Канта лишь последовательностью рассмотрения этих признаков: если исследование прекрасного начинается с определения его по качеству, то анализ возвышенного начинается с исследования количества как главного момента эстетического суждения о возвышенном. При этом Кант начинает с обоснования деления возвышенного на математическое и на динамическое возвышенное соответственво механизму деятельности внутреннего мира человека.
Если при восприятии возвышенного в природе воображение соотносит его представление с познавательной способностью, то суждение об этом представлении па основе целесообразного движения души, которое оно вызвало, будет математическим возвышенным. Если же представление о возвышенном будет соотнесено воображением со способностью желания, то оно будет называться динамическим. В первом случае возвышенное рассматривается как величина, во втором — как сила. Понятие величины связано с познанием, понятие силы — с практическим соотношением сил природы и человека.
Кант так определял возвышенное с точки зрения величины: “Возвышенным мы называем то, что безусловно велико” (5, 253), т. е. велико помимо всякого сравнения данного явления природы с другими ее явлениями.. Например, воспринимаемый нами океан велик безотносительно к другим океанам, которые, может быть, более велика. При суждении о возвышенном не происходит ни познанкя данного явления (т. е. представление о нем не соотносится с понятиями рассудка), ни определения его объективной целесообразности.
Основу суждения о возвышенном, так же как и о прекрасном, составляет субъективная целесообразность представления по отношению к способности суждения. Согласно Канту, в основе эстетического суждения величины лежит субъективное мерило — представление о величине без всякого практического интереса к объекту. Объект вызывает удовольствие от сознания субъективной целесообразности в применении познавательных способностей, заключающейся в расширении воображения при восприятии возвышенного. Что же касается самого объекта суждения, то в доступной созерцанию природе, по Канту, пет ничего само по себе возвышенного, ибо “все то, что может быть дано в природе, каким бы большим мы ни считали его в нашем суждении, может быть низведено до бесконечно малого, если рассматривать его в ином отношении, и, наоборот, нет ничего столь малого, что в сравнении с еще меньшими масштабами нельзя было бы увеличить в нашем воображении до мировой величины. Телескопы дали нам богатый материал для того, чтобы сделать первое замечание, а микроскопы — второе” (5, 256).
Воображение человека может продвигаться и в сторону увеличения, и в сторону уменьшения созерцаемой
природы бесконечно, а разум человека стремится мыслить всю эту бесконечность в обе стороны как бесконечность единого целого и притязает, по словам Канта, на обладание “реальной идеи”, этой “абсолютной целокупности”. Поэтому, по Канту, возвышенны не предметы природы сами по себе, а “расположение духа”, которое возникает под влиянием представления о них и пробуждает в человеке сверхчувственные способности постигать то, что превышает возможности чувственного восприятия природных явлений.
Но каковы все же должны быть величины природных явлений, чтобы вызвать чувство возвышенного, и каков способ его определения? Возвышенное, по Канту, не может быть установлено посредством понятия о числе (это было бы математическим определением), а познается только в созерцании (по глазомеру, уточняет Кант) и, следовательно, является субъективно, а не объективно устанавливаемым. Поэтому если для математического определения величин нет предела наибольшего, так как наращивание чисел в принципе может быть бесконечным, то для эстетического созерцания наибольшее имеется. Оно обусловлено способностью восприятия природы, которое не бесконечно, ибо имеется предел возможности удерживать в сознании образ целого природного явления с помощью воображения.
По теории познания Канта, способность воображения оперировать количеством связана с его способностью схватывания результатов восприятия природы внешними чувствами, т. е. во времени и пространстве, и соединения их в одно обозримое целое. Поэтому способность воображения в соединении с чувственностью и является критерием “эстетически наибольшей основной меры определения величин” (5, 258). Оно нечто среднее между конкретным единичным образом и бесконечностью их. “В самом деле,— писал Кант,— когда схватывание доходит до того, что схваченные сначала частичные представления чувственного созерцания в воображении уже начинают гаснуть, а воображение тем временем переходит к схватыванию большего числа [представлений], то оно на одной стороне теряет ровно столько, сколько выигрывает на другой, и в соединении имеется нечто наибольшее, дальше которого оно уже идти не может” (там же), ибо эстетическое суждение о величине “показывает
величину безотносительную, насколько душа может воспринять ее в созерцании” (там же) 1.
Поэтому эстетическое определение величин имеет “абсолютную меру, больше которой субъективно (для субъекта, его рассматривающего) ничто невозможно. оно приводит к идее возвышенного и порождает то волнение, которого не может вызвать математическое определение величин числами”, и которое “показывает всегда только относительную величину через сравнение ее о другими величинами того же рода, эстетическое же показывает величину безотносительную. ” (5, 257—258), причем “величина, которая охватывается здесь, может возрастать до какой угодно степени, если только она может быть воображением соединена в одно целое” (5, 259).
Учитывая все это, Кант приходит к выводу, что возвышенные чувства могут вызвать не продукты трудовой деятельности, где человеческая цель определяет их размеры и формы, и не такие природные предметы, как животные, например лошади, назначение которых из практики известно, а лишь явления грубой, дикой природы, и то лишь в том случае, если с восприятием их не связаны волнения из-за их реальной опасности, т. е. только в той степени, в какой они представляют собой “величину”.
Но благодаря чему, спрашивает Кант, образуется эстетическая норма, служащая “основанием общезначимого удовольствия в определении величин, и притом в определении, доведенном до несоответствия нашей способности воображения в изображении понятия о величине?” (5, 260). Такой нормой является, по его мнению, бесконечное как целое, в сравнении с которым все другое мало. Но такое целое человек может лишь мыслить, а не пред-
1 Например, “дабы испытать все волнение от величины пирамид, не надо подходить слишком близко к ним, но и не надо отходить от них слишком далеко. В самом деле, если находиться слишком далеко, то схватываемые части (камни пирамид, расположенные друг над другом) будут представляться лишь смутно и представление о них но окажет никакого влияния на эстетическое суждение субъекта. Если же находиться слишком близко, то для глаза нужно некоторое время, чтобы завершить схватывание от основания до вершины; но при схватывании всегда отчасти гаснут первые [впечатления], прежде чем воображение восприняло последние, и соединение никогда не бывает полным” (5, 258— 259).
ставлять, ибо оно намного превышает “масштаб” его способности восприятия и воображения.
Расширяясь до возможных пределов при восприятии возвышенных явлений природы, воображение убеждается в своем бессилии расширяться до бесконечности и дать представление о таких явлениях.
Кант полностью отрицает наличие возвышенного в окружающем человека мире природы и категорически утверждает, что “истинную возвышенность надо искать только в душе того, кто высказывает суждение, а не в объекте природы, суждение о котором дает повод для такого расположения у него” (там же).
Таким образом, суждение о возвышенном в природе как эстетическое характеризуется тем, что в результате его устанавливается, что “вся сила воображения все же несоразмерна идеям разума” (там-же). Суждение о возвышенном, по Канту, в конечном счете указывает на необходимость “привести понятие природы к сверхчувственному субстрату (лежащему в основе ее, а также в основе нашей способности мыслить). ” (там же).
После определения функции количества, лежащей в основе суждения о возвышенном, Кант переходит к определению качества удовольствия в суждении о возвышенном.
Согласно Канту, разуму присущ некий закон, по которому каждое явление, данное человеку в созерцании, как бы соотносится с неизменной мерой, а именно — о абсолютным целым, по отношению к которому всякое доступное восприятию явление не может не быть абсолютно малым. При этом соотнесении, как уже было сказано, обнаруживается, что человеческое воображение даже при его максимальном напряжении не может от созерцания данного явления расшириться до такой степени, чтобы достигнуть изображения этого абсолютного целого, т. е.
изображения идеи разума. Но одновременно с ощущением ограниченности своего воображения человек чувствует и свое назначение — стремиться к этому целому. Отсюда возникает чувство уважения человека (а в его лице и всего человеческого рода) к своему назначению — достигнуть по сути своей недостижимого. При этом происходит перенесение уважения на объект, вызвавший это чувство. При соотношении объекта, вызвавшего чувство уважения своими размерами, с неизмеримо превосходящей его идеей целого делается наглядным превосходство познавательных способностей человека, стремящихся к постижению этого целого над максимальной способностью чувственности, возможности которой ограничиваются способностью воспринимать лишь этот объект, в данном случае, правда, превосходящий другие явления. “А именно все, что природа как предмет [внешних] чувств имеет для нас великого, считать малым в сравнении с идеями разума — это для нас закон (разума) и относится к нашему назначению; и то, что возбуждает в нас чувство этого сверхчувственного назначения, согласуется с этим законом”,— писал Кант (5, 265).
Таким образом, чувство возвышенного — это сложное чувство, сочетающее в себе чувство неудовольствия от несоответствия возможностей воображения и разума при восприятии возвышенного в природе и удовольствия, вызванного этим же несоответствием, так как оно же подтверждает не только ограниченность возможностей чувственного восприятия человеком природы, но и его способность выйти за пределы чувственного восприятия к постижению сверхчувственного мира посредством разума человека.
Каков же механизм восприятия возвышенного? В отличие от восприятия прекрасного, при котором душа находится в (^спокойном созерцании”, при восприятии или представлении возвышенного в природе она чувствует себя “.взволнованной)). Это волнение похоже на потрясение, на быструю смену отталкивания и притяжения воспринимаемого объекта. Отталкивания — ибо возвышенный предмет побуждает воображение расширяться до бесконечности, толкает его в бездну, угнетает чувственность; притяжения — ибо он вызывает стремление воображения к идеям разума о сверхчувственном. Таким образом, эстетическое суждение о возвышенном “представляет
лишь субъективную игру самих душевных сил (воображения и разума) через их контраст как гармоническую”. И “так же как воображение и рассудок в оценке прекрасного порождают своим единодушием субъективную целесообразность душевных сил, так и воображение и разум через столкновение между собой порождают ту же целесообразность, а именно чувство того, что мы имеем чистый, самостоятельный разум или способность определять величины, превосходство которой можно сделать наглядным, только [показывая] недостаточность той способности, которая в изображении величин (чувственно воспринимаемых предметов) сама безгранична” (5, 266).
Таким образом, при восприятии возвышенного проявляется ограниченность органов чувств человека в его попытках отразить абсолютное целое и мощь его интеллектуальных сил, разума, способного своими идеями постигнуть это абсолютно целое, как и многое другое, недоступное чувственному восприятию.
Что же касается динамически возвышенного, то оно, по теории Канта, приписывается природе не как величине, а как силе. Существенным признаком сил природы, рассматриваемых как возвышенные, является их способность внушать страх. Поэтому, утверждает Кант, “для эстетической способности суждения природа может считаться силой, стало быть, динамически возвышенным, лишь поскольку она рассматривается как предмет страха” (5, 268). Но одного этого условия еще недостаточно. Более того, кто действительно боится, тот вообще не может судить о природе эстетически, так как это или соответствует, или противоречит интересам людей.
“Кто боится, тот вообще не может судить о возвышенном в природе, как не может судить о прекрасном тот, кто во власти склонности и влечения” (5, 269).
Возвышенным сила природы представляется тогда, когда в суждении о ней человек ее находит страшной, но при этом не испытывает реального страха за свою жизнь и судьбу. Более того, страшные на вид предметы природы (гром, вулканы, ураганы и т. д.), называемые возвышенными, при их созерцании “увеличивают душевную силу сверх обычного и позволяют обнаружить в себе совершенно другого рода способность сопротивления, которая дает нам мужество померяться [силами] с кажущимся всемогуществом природы” (там же),
Подобно тому как выявление ограниченности возможностей чувственного восприятия математически возвышенного приводит к обнаружению мощи разума, так и восприятие динамически возвышенного дает человеку возможность почувствовать свое физическое бессилие перед грандиозными стихийными силами природы и в то же время пробуждает в человеке гордость за человеческий род. Чувство превосходства над природой возвышается над страхом перед ее могучими явлениями. “Следовательно,— резюмирует Кант,— природа называется здесь возвышенной только потому, что она возвышает воображение до изображения тех случаев, в которых душа может ощущать возвышенность своего назначения по сравнению с природой” (5,270).
Правда, назначение человека и его способностей принадлежит отчасти и природе в виде задатков этих способностей, однако, как справедливо считает Кант, это только исходный материал. Развитие и упражнение нашей природы “предоставляется нам и возлагается на нас” (там же).
В заключение своего анализа динамически возвышенного Кант, как и при рассмотрении математически возвышенного, приходит к выводу, что силы природы сами по себе не являются возвышенными, а служат лишь поводом для возникновения чувства возвышенного в душе человека, которое и переносится на явления природы, возбудившие это чувство.
“Следовательно,— утверждает Кант,— возвышенность содержится не в какой-либо вещи в природе, а только в нашей душе, поскольку мы можем сознавать свое превосходство над природой в нас, а тем самым и над природой вне нас (насколько она на нас влияет). Все, что вызывает в нас это чувство,— а сюда надо отнести и могущество природы, которое возбуждает наши силы,— называется поэтому (хотя и в переносном смысле) возвышенным. ” (5,272—273).
Но несмотря на этот субъективизм, в учении Канта о возвышенном проявилась вера философа в человека, в его превосходство над могучими силами природы. По замечанию В. Ф. Асмуса, “в учении Канта о динамически возвышенном сказался высокий гуманизм его философского мировоззрения” 1.
1 В. Ф. Асмус. Иммануил Кант. М., “Наука”, 1973, с. 477.
В самом деле, по утверждению Канта, способность к суждению о возвышенном связана с нравственными чувствами человека и заключается “именно в том, что вместе со здравым рассудком можно ожидать у каждого человека и требовать от него, а именно в задатках чувства (практических) идей, т. е. морального чувства” (5, 274). Возможность требовать правильного суждения о возвышенном основывается здесь на наличии у каждого человека морального чувства. При восприятии возвышенного человек более, чем при созерцании любых других предметов — приятных, полезных или прекрасных, приближается к миру идей, преодолевая (и отчасти подавляя) ограниченность чувственного постижения мира.
“Расположение души к чувству возвышенного,— писал Кант,— требует восприимчивости ее к идеям; ведь именно в несоответствии природы с идеями, стало быть, только при наличии этого несоответствия и при усилии воображения рассматривать природу как схему для них состоит то, что отпугивает чувственность и в то же время привлекает [нас], так как [здесь] разум оказывает принудительное воздействие на чувственность, для того лишь, чтобы расширить ее в соответствии со своей собственной областью (практической) и заставить ее заглянуть в бесконечность, которая для чувственности представляет собой бездну” (5, 273).